УЛЬДАБОРГ
<input ... >
(перевод с зоорландского)

Смех и музыка изгнаны. Страшен
Ульдаборг, этот город немой.
Ни садов, ни базаров, ни башен,
и дворец обернулся тюрьмой:

математик там плачется кроткий,
там - великий бильярдный игрок.
Нет прикрас никаких у решетки.
О, хотя бы железный цветок,

хоть бы кто-нибудь песней прославил,
как на площади, пачкая снег,
королевских детей обезглавил
из Торвальта силач-дровосек.

И какой-то назойливый нищий
в этом городе ранних смертей,
говорят, все танцмейстера ищет
для покойных своих дочерей.

Но последний давно удавился,
сжег последнюю скрипку палач,
и в Германию переселился
в опаленных лохмотьях скрипач.

И хоть праздники все под запретом
(на молу фейерверки весной
и балы перед ратушей летом),
будет праздник, и праздник большой.

Справа горы и Воцберг алмазный,
слева сизое море горит,
а на площади шепот бессвязный:
Ульдаборг обо мне говорит.

Озираются, жмутся тревожно.
Что за странные лица у всех!
Дико слушают звук невозможный:
я вернулся, и это мой смех -

над запретами голого цеха,
над законами глухонемых,
над пустым отрицанием смеха,
над испугом сограждан моих.

Погляжу на знакомые дюны,
на алмазную в небе гряду,
глубже руки в карманы засуну
и со смехом на плаху взойду.

нате! (В.Маяковский)

Я смутно жил и неуверенно

В листве березовой, осиновой

В листве березовой, осиновой,
в конце аллеи у мостка,
вдруг падал свет от платья синего,
от василькового венка.

Твой образ легкий и блистающий
как на ладони я держу
и бабочкой неулетающей
благоговейно дорожу.

И много лет прошло, и счастливо
я прожил без тебя, а все ж
порой я думаю опасливо:
жива ли ты и где живешь.

Но если встретиться нежданная
судьба заставила бы нас,
меня бы, как уродство странное,
твой образ нынешний потряс.

Обиды нет неизъяснимее:
ты чуждой жизнью обросла.
Ни платья синего, ни имени
ты для меня не сберегла.

И все давным-давно просрочено,
и я молюсь, и ты молись,
чтоб на утоптанной обочине
мы в тусклый вечер не сошлись.

1930
                  Он, он, Владимир Набоков, конечно. Ему в 1930-м исполнилось 31. Эренбургу в 1945-м было уж 54.
То-то я смотрю, что-то более зрелое. Да и более передовое.
А ведь они должны были встречаться когда-то в 1920-х - где-то в "Ля Купôле" или в "Селекте", где старший из них имел прозвище "Тухлый дьявол". Или даже в "Клозри де Лила", где А. Бретон дал по морде ему же. Интересно, дал бы ему по морде более младший из них - за это вот стихотворное заимствование? Ведь старший бывал после 1945-го и в США, и в Швейцарии...
   Однако, надо дочитать этот том, пусть он и весьма 6-й.

Люблю одно: бродить без цели
По шумным улицам, один;
Люблю часы святых безделий,
Часы раздумий и картин.

Я с изумленьем, вечно новым,
Весной встречаю синеву,
И в вечер пьян огнем багровым,
И ночью сумраком живу.

Смотрю в лицо идущих мимо,
В их тайны властно увлечен,
То полон грустью нелюдимой,
То богомолен, то влюблен.

Под вольный грохот экипажей
Мечтать и думать я привык,
В теснине стен я весь на страже:
Да уловлю господень лик!

Валерий Брюсов.
Люблю цветные стекла окон
И сумрак от столетних лип,
Звенящей люстры серый кокон
И половиц прогнивших скрип.

Люблю неясный винный запах из
шифоньерок и от книг
В стеклянных невысоких шкапах,
Где рядом Сю и Патерик.

Люблю их синие странички,
Их четкий шрифт, простой набор,
И серебро икон в божничке,
И в горке матовый фарфор,

И вас, и вас, дагерротипы,
Черты давно поблекших лиц,
И сумрак от столетней липы,
И скрип прогнивших половиц.
                                                                   1922 (?)  Иван Бунин
Люблю я гору в шубе черной
лесов еловых, потому
что в темноте чужбины горной
я ближе к дому моему.

Как не узнать той хвои плотной
и как с ума мне не сойти
хотя 6 от ягоды болотной,
заголубевшей на пути.

Чем выше темные, сырые
тропинки вьются, тем ясней
приметы с детства дорогие
равнины северной моей.

Не так ли мы по склонам рая
взбираться будем в смертный час,
все то любимое встречая,
что в жизни возвышало нас?

                                                31 августа 1925    Владимир Набоков

http://imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=673
ЭТО - НАБОКОВ?!

Давно я ТАК не удивлялся.

Вот - я прослушал чтение Набоковым вслух его стихотворения
(по-английски, и там же сразу и ПО-РУССКИ).

Так вот, господа - ЭТО ВОВСЕ не тот русский язык, на котором МЫ сегодня говорим!

 ("между мелью и тôнущЧим...").
                                        Уже молчу, что ДЕКЛАМИРУЕТ - с такой эмфазой (на грани фальши).
Я-то САМ совсем  и н а ч е  это слышу (вот уж 25 лет, как знаю эти стихи). Извиняюсь - я и прочту их лучше.
Как теперь жить?
И притом - крайне прикольно будет заново это прослушать, изучить ИХ, "АРИСТОКРАТИЧЕСКОЕ", "ЭМИГРАНТСКОЕ" произношение, манеру...

(когда бываю в России мне уже и самому замечают, что по-русски "говорю с акцентом")
ворят, (Прага, в которой Набоков прогуливался с Цветаевой в 1930-каком-то году, где уемрла его мать и жила его сестра; чехословаки очень помогали белоэмигрантам)
 

бездонного лил дождь, и каменные плиты